Статья посвящена описанию интерпретационного потенциала абстрактных и конкретных нарицательных имен существительных. С позиций интерпретационной лингвистики любое слово оказывается встроенным в диалог, а семантика слова не является зафиксированной и навсегда застывшей. Цель статьи – выявить отличия в развертывании интерпретационного дискурса у абстрактных и конкретных нарицательных имен существительных. Для решения проблемы обусловленности интерпретационного потенциала слова типом его значения (абстрактное / конкретное) был предпринят лингвистический эксперимент, состоящий из 2-х этапов. Первый этап заключался в моделировании ассоциативного поля имен нарицательных, второй – во встраивании существительных в диалогические высказывания. Респондентами стали студенты 1–2 курсов Алтайского государственного технического университета им. И. И. Ползунова в возрасте 18–22 лет: на первом этапе – 109 человек, на втором – 270. В качестве материала исследования послужили 5248 реакцийассоциатов и 218 диалогических высказываний. В результате выяснилось, что интерпретационный потенциал слова обусловлен ассоциативно, а отдельные лексические единицы, образующие ассоциативный ряд, можно рассматривать как ключевые лексемы, по которым в дальнейшем оказывается возможно развертывание высказываний адресатом. Компоненты семантической структуры ассоциативного поля абстрактных и конкретных имен нарицательных могут порождать как синонимичные, так и антонимичные реакции, однако ассоциативное поле лексем с конкретным значением более разнообразно. На основе анализа ключевых ассоциатов были выделены референциальные области существительных. При этом референциальные области абстрактных и конкретных существительных связаны с зафиксированным в словарной статье лексическим значением косвенно, поскольку большинство из них не коррелируют с описанием, данным в словаре. При развертывании диалогов с абстрактными именами существительными чаще всего не задействуются области, связанные с прямым (словарным) значением лексемы, в то время как при развертывании диалогов с конкретными именами существительными – области, связанные с интерпретационным и переносным значением.

Статья посвящена определению функциональной роли аллюзии в реализации распределенной когниции в языке и речи. Актуальность работы обусловлена поиском эффективных подходов к интерпретации эксплицитных и имплицитных средств проявления когнитивно-языковой способности человека. Научная новизна исследования заключается в том, что, основываясь на имеющихся данных о природе аллюзии, выявляется когнитивный потенциал данного лингвистического феномена. Цель – определить особенности функционирования аллюзии в аспекте теории распределенной когниции, что становится возможным благодаря решению таких задач, как уточнение основных понятий исследования, описание содержания аллюзии как когнитивного явления и определение ее роли в аспекте распределенной когниции. Применены методы концептуального и контекстуального анализа. Материалом исследования послужили тексты художественной литературы на английском языке английских и американских авторов. Всего было выделено и проанализировано 43 примера сказочной аллюзии. Проанализирован интерактивный характер взаимодействия языка и человека в рамках лингвистической экосистемы, описано содержание понятий лингвистическая экология и экологическая лингвистика, обосновано использование биологического подхода к изучению отдельных языковых явлений, в частности аллюзии. В результате анализа языкового материала выявлены основные функции аллюзии: конститутивная и верификационная. Конститутивная функция позволяет выстраивать дискурсивное пространство, соотнося имеющуюся у говорящих информацию с дополнительными смыслами, возникающими в процессе коммуникации. Верифицирующая функция обеспечивает корректность восприятия действительности. Описан механизм реализации распределенной когниции с использованием аллюзии, состоящий из трех основных этапов: оценивание фрагмента действительности, соотнесение семантики аллюзии с дискурсивным пространством, формирование интеракции человека и языка.

В статье предлагается сопоставительный и дефиниционный анализ понятий поведение и игра в языковых картинах мира неблизкородственных языков. Проблематика исследования состоит в том, что не все поведенческие компоненты категории отношения связаны с игрой. Вместе с тем такая связь существует и выражается в определенных типах отношений в семиотическом и аксиологическом аспектах. Цель – определить сходства и различия игровых поведенческих смыслов в итальянском и английском языках. Задачи исследования предполагают лингвистический анализ семантических условий прагматической реализации игровых поведенческих отношений в лингвокультурном и лингвокогнитивном аспектах. В рамках проводимого лингвистического анализа для изучения фрагментов итальянской и английской языковых картин мира, выражающих игру в поведении, вводится понятие Наблюдатель. В статье обосновывается применение понятия Наблюдатель как перцептивно-когнитивного субъекта и интерпретатора категории отношения. В результате сопоставительного исследования охарактеризованы сходства и различия между лексемами, реализующими концепты il gioco и play, в поведенческом смысле и особенности их репрезентации в сопоставляемых языках. Проведенное исследование показало, что, во-первых, игровое поведение может являться в определенной степени семиотикой отношений, то есть обладает знаковостью, которую можно интерпретировать и оценивать; во-вторых, аксиологическая характеристика категории игровых отношений имеет широкую оценочную градацию от положительных оценок до отрицательных. В целом в итальянском и английском языках отрицательных оценок игровых отношений гораздо больше, чем положительных, несмотря на базовые положительные характеристики игровых отношений в итальянском и английском языках и некоторые различия их интерпретаций, найденные при помощи дефиниционного анализа.

Языковое сознание билингвов и специфика ментальной репрезентации культурно значимой информации представителями разных этносов входят в круг актуальных вопросов целого ряда научных направлений современности: когнитивной лингвистики, психолингвистики, культурологии и теории языка. Ассоциативные поля культурно-маркированной лексики – значимый материал для исследования этнической картины мира определенного этноса. Применение психолингвистического метода для исследования данного научного объекта определяет новизну работы. Цель – изучить, как культурный синкретизм современного национального праздника отражается на ментальной репрезентации культурно значимой информации. Представлены результаты исследования ассоциативных полей культурно-маркированных лексем Чыл-Пажы и чалама в языковом сознании шорцев – представителей малого коренного народа России, проживающих на юге Кемеровской области – Кузбасса, расположенной на юго-востоке Западной Сибири. Источниковая база исследования: 412 ассоциатов, полученных в ходе проведения цепочечного ассоциативного эксперимента на стимул Чыл-Пажы; 359 ассоциатов – на стимул чалама. В психолингвистическом эксперименте приняли участие 89 представителей шорского этноса в возрасте от 14 до 65 лет. Эксперимент был проведен 29 октября 2022 г. в пгт. Шерегеш во время районного фестиваля национальных культур «Наш дом – Россия», посвященного году культурного наследия народов России. Ассоциативный эксперимент показал, что в сознании представителей шорского этноса шорский Новый год Чыл-Пажы обнаруживает пересечения как с российским Новым годом, так и с традициями других коренных народов Западной Сибири. Этот процесс обнаруживает себя даже на уровне правописания: многие респонденты использовали хакасский или русифицированный вариант написания ассоциатов. Сегодня для респондентов, идентифицирующих себя как коренных шорцев, Чыл-Пажы – праздник, когда на березу привязываются цветные чалама, а черные сжигаются в костреколодце. При этом как шорский Новый год Чыл-Пажы – календарный праздник света, связанный с весной, и остается прочно вписан в картину мира шорского народа. Чалама – цветные ленты, которые в качестве традиционного обряда привязывают на березу и на которых завязывают узлы с целью загадать желание. Стимул чалама практически не вызвал реакций, которые ассоциировались бы с российским Новым годом, кроме ритуала загадывания желания.

Современные лингвистические исследования специфики искусствоведческого дискурса актуальны в контексте стремительно развивающегося искусственного интеллекта. Цель – изучить воздействие искусствоведческого дискурса на зрителей и правильность интерпретации произведений с применением автоматизированных систем генерации изображений по текстовым запросам. Новизна исследования заключается в использовании автоматизированных систем генерации изображений по текстовым запросам для анализа искусствоведческого дискурса, что открывает новые возможности для исследования и понимания искусства. В работе поддерживается идея о том, что интерпретационный характер и дуалистическая природа являются основными характеристиками данного вида дискурса. В качестве материала исследования использовался каталог выставки «Небесная пустошь» художницы Анны Андржиевской (рассмотрены произведения «ФВ» и «Заря»). Для анализа были применены нейронные сети «Шедеврум» и Bing Image Creator. Выявлено, что использование экспрессивной лексики в искусствоведческом описании способствует передаче атмосферы и задумок художницы А. Андржиевской. Однако употребление комплексных метафорических образов из-за сложности препятствует пониманию произведения, создает барьер в восприятии содержания. Эпитет, сравнение или гипербола, более понятные и доступные, будут более эффективны для взаимодействия с аудиторией, помогут упростить восприятие произведения и способствовать более ясной передаче задумок и идей художника. Это позволит уменьшить риск непонимания нейросетью содержания и улучшить восприятие произведения как с точки зрения его художественной ценности, так и с точки зрения коммуникативной эффективности. Результаты исследования могут служить основой для выявления ключевых аспектов, которые искусствоведы должны учитывать при вербализации произведений искусства. Практическая значимость исследования проявляется в возможности составления рекомендаций по написанию искусствоведческих описаний и, кроме того, в возможности улучшения качества и точности генерируемых изображений: полученные результаты могут быть использованы при обучении нейросетей распознавать экспрессивную лексику и стилистические приемы на лингвопрагматическом (дискурсивном) уровне.

Исследование выполнено в рамках приобретающей все большую актуальность концепции легкого языка, направленной на обеспечение реализации прав для лиц, обладающих ограниченными языковыми компетенциями, в том числе с ограничениями по состоянию здоровья. Методологической основой концепции является антропологическая лингвистическая парадигма, а также труды по теории текста и переводоведению, поскольку суть концепции состоит в разработке системы перевода официальных письменных текстов в более простые тексты, предназначенные для лиц с ограничениями. Цель исследования – посредством лингвистического эксперимента с лицами, являющимися представителями целевой аудитории концепции легкого языка, выявить непонятные для них слова в письменных текстах разного уровня сложности. Сопутствующей целью эксперимента является тестирование существующих легких текстов на русском языке с точки зрения наличия в них слов, непонятных для исследуемой целевой аудитории. Участники эксперимента – пациенты Алтайской краевой клинической психиатрической больницы, обладающие достаточными навыками устной и письменной коммуникации. В эксперименте (ноябрь-декабрь 2022 г.) приняли участие 38 человек в возрасте старше 18 лет, имеющие инвалидность II и III группы. В среднем один человек прочитал 20 текстов. В результате эксперимента выявлены особенности употребления слов и выражений, которые испытуемые обозначили как непонятные, в стандартных и легких текстах. Установлена продуктивность концепции легкого языка с точки зрения разработки языковых материалов для лиц с недостаточными языковыми компетенциями, поскольку в специально разработанных сторонниками данной концепции текстах испытуемыми не были отмечены непонятные слова.

В работе представлены возможности использования методов обработки естественного языка для прогностического анализа и обзора перспективных направлений использования формальных онтологий в различных областях науки и практики. Выбор формальных онтологий в качестве объекта прогностического исследования обусловлен тем, что они помогают более строго формализовать признаки объектов в различных предметных областях, что дает в дальнейшем возможность для более успешного использования программ машинного обучения для автоматического выявления закономерностей и взаимосвязей между этими признаками. Для анализа перспективных трендов в развитии использования онтологий был использован эксперимент на основе метода машинного обучения и прогнозирования с помощью алгоритма CatBoost в сочетании с методами извлечения информации из текстов и алгоритмом кластеризации лексических единиц. При этом использовались векторные представления соответствующих лексических единиц, отражающих тот или иной тренд частной области знания, между которыми вычислялась мера близости на основе семантического расстояния. В результате эксперимента были выделены четыре наиболее перспективных направления, в которых возможно применение формальных онтологий: связь генотип – фенотип, персонализация, алгоритмы кластеризации и совместное управление. Для каждого направления приводятся собственные ключевые слова, отражающие прогнозируемые тренды развития данной конкретной области, а также анализируются примеры наиболее характерных научных работ (статей), отражающих эти тренды.

Китайская иероглифическая письменность в своем развитии выработала способы фиксации значений, отличные от алфавитных систем, что обусловливает интерес к исследованию китайской иероглифики как специфической знаковой системы. В этой связи актуальность данного исследования объясняется необходимостью дополнения семиотической теории, применимой в большей степени к буквенно-алфавитным типам письменности. Целью данной работы является поиск дополнительного способа описания неоднозначной семиотической системы китайской письменности. Принцип дополнительности определяет применение кросс-дисциплинарного подхода, а именно теории семиозиса в синтезе с культурно-исторической концепцией. Связующим звеном становится третичный артефакт, соответствующий семиотическому знаку-символу, который в свою очередь определяется авторитетными семиотиками как имплицитная ценностная текстовая категория, не материализующаяся в определенном знаке. Применяется теория артефактов в совокупности с семиотическим подходом к анализу китайской письменности на уровне изолированного знака и на уровне текста. С позиции диахронического подхода установлено, что эволюция китайских иероглифических знаков имела тенденцию к наращиванию символической семантики, в особенности в тех случаях, когда номинация объектов происходила мотивированным способом. В качестве иллюстративного материала в синхроническом срезе был подобран композиционно усложненный текст – стихотворение 辛夷坞 (Долина магнолий) великого китайского поэта Ван Вэя, в котором символ показан не только имплицитно, но и эксплицитно. Анализ текста указывает на то, что семиотические идеи, применяемые к алфавитным языкам, соотносимы и с китайской письменностью с оговоркой. Оговорка-поправка заключается в том, что в китайском тексте имплицитная семантика символа, будучи сопряженной с наглядно-визуальным образным рядом, начинает подсказывать, какой символ спрятан за строками. Таким образом, иероглиф в отличие от букв владеет дополнительным техническим потенциалом конструирования эксплицитного ряда образов, считывание которого способствует более эффективному вычленению смысла и морали произведения, в то время как его символический модус управляет и регламентирует появление последних.

Рассмотрены мантические практики Древнего Китая через призму закона семиотического ослабления. Проблема данного исследования заключается в невозможности изучения эволюции иероглифических знаков в отрыве от гадательных практик. Базовые категории, формирующие мировосприятие носителей китайского языка, зародились именно в сфере мантических практик и получили свое оформление в иероглифической записи. Следовательно, изучение взаимосвязи иероглифической и мантической систем позволяет раскрыть особенности развития мысли носителей китайского языка, а именно то, как гадательные практики развились до философской мысли, оформленной в древнем каноническом тексте «Книги перемен». Цель – установить взаимосвязь мантических практик и иероглифических знаков в процессе исторического развития. Актуальность исследования обусловлена всевозрастающим интересом к изучению особенностей лингвокультурных кодов, их формированию и интерпретации. Понимание природы знаков, лежащих в основе каждой культуры, позволит устранить различные проблемы и возможные конфликты, возникающие в ходе межкультурного общения, а также приблизит нас к пониманию устройства человеческого сознания. Данное исследование опирается на труды таких исследователей, как Ч. С. Пирс, Ч. У. Моррис, С. Г. Проскурин, В. П. Васильев, Л. С. Выготский, Ю. К. Щуцкий, D. N. Keightley и др. Материалом исследования послужили иероглифические единицы, связанные с практиками гаданий. Использованы методы графемного и этимологического анализа, методы описания и сопоставления. Новизна исследования заключается в том, что изучению китайской культуры с позиции семиотики посвящено относительно небольшое количество публикаций, в сравнении с исследованиями в области индоевропейской семиотики. Полученные результаты позволяют заключить, что гадательная система обладает троичной структурой и проходит три этапа ослабления – тождество, подобие и условность. Основные звенья процесса, которые образуют троичную структуру: получение трещин (первичность), интерпретация (вторичность) и запись результатов (третичность). Иероглифическая система является отражением трансформаций, происходящих в гадательной практике, практика гадания постепенно трансформируется в философскую традицию трактования специальных знаков – триграмм и гекса грамм. Рассмотрение взаимосвязи иероглифической и мантической систем позволяет описать развитие примитивного сознания до философской мысли.

Рассмотрены французские и русские терминологические единицы, используемые для описания систем жестовой коммуникации на современном этапе развития науки и общества. На основе научных текстов, словарных статей, юридических и публицистических текстов проведен дефиниционный и контекстологический анализ лексических единиц, используемых для выражения понятий устного языка и жестового языка в соответствующем метаязыке. Выявлены лингвистические и экстралингвистические факторы, определяющие этические проблемы, связанные с некорректной передачей некоторых терминов с французского языка на русский. Через призму основополагающего общелингвистического разграничения понятий языка и речи осуществлена систематизация всех выявленных единиц рассматриваемого терминополя в русском и французском языках. Выстраиваемые системы представлены в виде таблиц, позволяющих наглядно продемонстрировать границы выражаемых понятий. Проведен сравнительно-сопоставительный анализ двух систем с указанием на основные морфологические и семантические различия в используемых терминах. На основе полученных результатов выстраивается система эквивалентности французских и русских терминов, представляющая собой научно обоснованную номенклатуру единиц, которая может применяться лингвистами и переводчиками при работе над текстами в сфере коммуникации глухих и слабослышащих русскоговорящих и франкоговорящих стран.

Фразеологические единицы, содержащие в своем составе колоратив, составляют существенный пласт фразеологии русского и персидского языков, представляя собой микросистему, объединенную семантикой цвета, компоненты которой вступают между собой во внутриязыковые и межъязыковые фразеологические отношения с полной или частичной эквивалентностью, синонимией, омонимией либо антонимией. Проведен сопоставительный анализ переносных (вторичных) значений цветового компонента в составе фразео логических единиц с цветовым компонентом красный на основании лингвокультурологического и аксиологического анализа, что отражает некоторые фрагменты национального менталитета двух народов, которые складывались на протяжении многих десятков лет под воздействием исторических событий и религии, традиций и обычаев, природных условий и системы ценностей конкретной нации. Цель – выявить аксиологическую составляющую во фразеологических единицах с цветовым компонентом красный в русской и персидской лингвокультурах. Научная новизна работы состоит в изучении их ценностных характеристик. Материалом послужили 53 фразеологизма в русском и 20 – в персидском языках. Методологической основой исследования является лексико-аксиологический анализ фразеологических единиц с цветовым компонентом красный, позволяющий использовать материалы данного исследования в преподавании курсов общего языкознания, современного русского и персидского языков, теории и практике перевода, сравнительной типологии русского и персидского языков, в лексикографической практике, при написании курсовых и дипломных работ по данной проблематике. Выявлено, что колоратив красный в большинстве фразеологизмах русского языка имеет положительное значение (66 % от общего числа отобранных русских ФЕ), а в персидском языке – отрицательное (80 %). В русском языке колоратив красный имеет положительное значение фразеологических единиц в таких категориях, как красота; почтение, парадность; праздник, веселье; особо ценный; ораторское искусство; главное, начало; достижение; ответное действие; смущение; категории с отрицательным значением: красота; робость, застенчивость; ораторское искусство; предел, опасность; огонь; агрессия; ответное действие; стыд. В персидском языке положительное значение обнаружено для следующих категорий: внешний вид; смущение; сохранение собственного достоинства, призыв; отрицательное: изменение цвета лица; хлопоты; предел, опасность; гнев, раздражение; двуличие; воспрепятствование; жестокость; негативные последствия. 19 % от общего числа отобранных русских фразеологизмов отнесены к нейтральным и характеризуют категории торговли, революционной и коммунистической деятельности. Подтверждена гипотеза о присутствии бинарной аксиологической оппозиции.

В рамках исследования, посвященного буддийскому тексту современной русской литературы, анализируются поэтические и прозаические произведения Е. А. Шварц, в которых обнаруживаются буддийские идеи, мотивы, образы, определяются особенности и функции их творческого освоения. В своем художественном мире поэт создает жизнеспособную экуменическую утопию, существующую благодаря мистической широте и глубине героев ее произведений, благодаря особому пространству, внутри которого они пребывают: его территориальное и культурное сужение вынуждает их договариваться. Буддизм среди христианства, иудаизма и ислама в творчестве Елены Шварц представляет собой альтернативный, иной и одновременно сущностно схожий с авраамическими религиями вариант обретения трансцендентного. Его существование в петербургском или, шире, российском духовном пространстве воспринимается героями как тайна и вместе с тем как божественная данность, за которой стоит безразличие к вероучительной и сотериологической разнице религий на фоне возможного проявления сострадания. Буддизм в шварцевском творчестве стилистически русифицируется, христианизируется, равно как и, напротив, он оказывается способен к буддифицикации окружающей реальности. В творчестве Елены Шварц буддийские идеи, мотивы и образы соседствуют с христиан скими, создавая органическое духовное единство. Также выявлен параллельный авраамическим религиям буддийский сюжет духовного преображения героев шварцевских произведений, проходящих путь от явления им Будды до буддийского просветления.

Роман К. Г. Паустовского «Романтики» (1923), являясь первым образцом работы автора в подобном жанре, тем не менее отражает трансформацию представлений о романтической любви и выстраивает взаимосвязь этой темы с творчеством как наивысшим образцом созидательной деятельности человека. Данная тема в настоящее время является малоизученной, что обуславливает ее новизну, одновременно с этим усиливающийся в последние годы интерес к романному творчеству К. Г. Паустовского подчеркивает ее актуальность. Цель – изучить тему любви в романе К. Г. Паустовского «Романтики», ее трансформацию и взаимосвязь с темой творчества. Цель достигается через анализ и интерпретацию образов персонажей, испытывающих любовные переживания, выявление и характеристику типов таких персонажей, рассмотрение влияния любви на процесс преображения личности главного героя. Работа выполнена в рамках историко-литературного подхода с применением метода сопоставительного анализа. Отмечено, что К. Г. Паустовский обращается в своем раннем произведении к романтической традиции, трансформируя ее и создавая собственную концепцию жизни и творчества, основанную на принципах гуманизма и жизнелюбия. Главный герой – писатель Максимов, создающий в течение всего произведения книгу под названием «Жизнь», одновременно с этим переживает ситуацию любви к двум женщинам, а также трагедию Первой мировой войны. Творческий кризис Максимова, возникающий уже в начале произведения, постепенно разрешается благодаря встрече с героинями, образы которых соотносятся с двумя типами романтических красавиц, ангелическим и демоническим. Любовь к Хатидже и Наташе показывает Максимову новые стороны жизни и позволяет преодолеть внутренний конфликт. Потеря же в результате войны одной из возлюбленных приводит не к вынужденному выбору одной из них, а к слиянию женских образов в гармоничный Вечно Женственный, в чем видится переосмысление романтической традиции. Через соприкосновение с опасностями герой познает суть жизни, которая заключается в ее торжестве над смертью благодаря любви.

Проанализирован образ поезда в романе В. В. Набокова «Машенька» (1926) как интегральный образ, соединяющий в себе признаки метафоры, символа, лейтмотива и порождающий / притягивающий многие иные романные образы, прямо или косвенно с ним связанные. Применены метод мотивного анализа и герменевтико-интерпретационный метод. Образ поезда характеризуется состоянием призрачности, распространяющимся на героев романа и на всю художественную реальность в целом. Признаки призрачного поезда обнаруживаются во внешнем виде и убранстве дома, где живут русские эмигранты, в городе, в котором они оказались волею судьбы, в их собственных чертах, именах, словах, поступках. Призрачные персонажи похожи на тени и мертвецов; Берлин скрыт дымом, облаками, водой. При этом в системе набоковского двоемирия «Машеньки» призрачно не только здесь, но и там, то есть Россия, восстанавливаемая в воспоминании главного героя. Россия и Машенька вначале предстают в светлых воздушных тонах, но постепенно сумрачная призрачная железнодорожная образность проникает и в эти воспоминания. Финал романа неоднозначен: учитывая возможную соотнесенность сюжетов и образной системы этого набоковского произведения и стихотворения Н. С. Гумилева «Заблудившийся трамвай», а также склонность писателя к столкновению взаимоисключающих вариантов развития событий, можно предположить, что герой, садясь в поезд, увозящий его из Берлина и от прошедшей любви, как выходит за пределы сновидческой реальности, так и остается в ней.

Необходимость исследования обусловлена обращением к обобщающим категориям, встречающимся в междисциплинарных науках. Цель – аналитический обзор проблемного вопроса современного литературоведения о смысловом и содержательном определении понятия художественная модель мира и его базовых параметров. Реализация цели потребовала выявления сущностного содержания термина модель в разных областях научного знания, рассмотрения исследовательских точек зрения на соотношение понятий картина мира и модель мира, художественной и научной картин мира, изучения роли личности автора в построении художественной миромодели, принципов миромоделирования. В настоящее время наблюдается активный интерес исследователей к проблемам миромоделирования, что обуславливает актуальность работы. Новизна заключается в попытке систематизации новейших трудов по указанному вопросу. Методология исследования включает структурно-описательный и описательно-функциональный подходы. Материалом послужили научные работы, связанные с проблематикой миромоделирования. Результаты показали, что в понятие модель мира включается представление о процессе воспроизведения внешней действительности субъектом, выстраивающим модель в соответствии с собственными ценностными установками, культурно-исторической эпохой. Ориентированность на образно-эмоциональное воздействие отличает художественную картину (модель) мира от точной, выверенной, фактичной научной картины мира. Художественная модель мира включает оригинальный авторский взгляд, имеет особую хронотопическую структуру и ориентирована на глубокое эмоциональное воздействие на читателя. Жанр оказывает большое влияние на своеобразие художественной миромодели. Метафора и ассоциации лежат в основе принципов миромоделирования.