Представлена языковая экспликация фрейма измена в любви в лексико-семантической системе русского языка. Исследование проведено на материале русских этимологических, толковых, словообразовательных словарей, словарей синонимов, антонимов. Определены признаки данного концепта на основе анализа парадигматических, синтагматических и словообразовательных связей лексем-репрезентантов концепта и их дериватов. В статье показано, что совокупность представлений о ситуации поступка, именуемого измена в любви, репрезентирована с помощью ментальных единиц (слотов). Основные составляющими фрейма: мотив поступка, действие как проявление поступка, агент, контрагент, пациенс поступка, оценка, результат поступка. Цель – показать, каким образом лексемы, вербализующие поступок измена в любви, репрезентируют данную логико-когнитивную модель поступка, его фрейм. Обнаружены характерные признаки всех элементов рассматриваемой ситуации, показано, что данные элементы взаимосвязаны между собой и характеризуют различные аспекты ситуации поступка измена в любви. Сделан вывод о смысловом объеме концепта измена в любви в русской национальной концептосфере: в основе поступка лежит отказ от прежних убеждений, чувств; поступок заключается в замене прежнего иным; агент нарушает верность в любви; поступок оценивается как нарушающий моральный закон, коварный. Фрейм рассматриваемого концепта вербализован в виде слотов: 1) агент поступка, его свойства (изменник, изменница, изменщик, изменщица, прелюбодей, прелюбодейка) – коварный человек, состоящий в законной связи с другим человеком; 2) действие как проявление поступка (изменять, прелюбодействовать) – обманное, совершаемое тайно, заключается в нарушении верности и перемене партнера; 3) оценка поступка, агента поступка (изменнический, изменнически, неверный, неверная, прелюбодейный) – отрицательная. Также выделяется несколько слотов, которые не находят вербального выражения, однако актуализированы в иллюстративных примерах большинства словарей и эксплицированы в стандартных сочетаниях ключевых лексем: 1) пациенс поступка – человек, с которым агент поступка состоит в отношениях / браке; 2) контрагент поступка – человек, с которым агент поступка вступает в незаконную (с точки зрения морали, общественных норм) связь; 3) результат поступка – существует всегда, определяется в зависимости от конкретной ситуации.

Макроконцепт род встраивается во многие концепты русской культуры, прямо или косвенно указывая на общие ментальные семы. Признаки, положенные в основу мотивации макроконцепта, рассмотрены на материале пословично-поговорочного комплекса, содержащего национально-культурный слой образной трансформации макроконцепта. Цель – описать символические признаки образности макроконцепта род. Задачи: 1) выделить корпус паремийных единиц для анализа структур макроконцепта род; 2) определить его символические признаки. Методы: метод анализа словарных дефиниций, дескриптивный, интерпретативный. Актуальность исследования заключается в том, что символический макроконцепт род не подвергался всестороннему анализу и требует детального описания символических признаков. Научная новизна – в привлечении ранее не исследованного материала пословиц и поговорок, представленных в словаре В. И. Даля, репрезентирующих когнитивные структуры макроконцепта род посредством выделения признаков происхождения, наследственности, принадлежности к роду как к общности людей постоянными отличительными признаками. Макроконцепт род проанализирован через образное сопоставление образов-субъектов: человека (отец, мать, дети), религиозных символов (бог), животных, символических природных объектов, сказочных персонажей (дурак), обозначений частей тела человека (ладонь, кулак). Доказательная база исследования позволила выделить группу род – племя c тремя мотивирующими признаками: наследственность, природа человека и социальная характеристика. Осмысление народным коллективным сознанием значения макроконцепта род обнаруживает связь мотивирующих признаков, актуализирующих смыслы родного места, родного пространства, принадлежности к роду, семье, племени, народу, поколению; внутрисемейные, внутриродовые взаимоотношения; правила, обычаи, традиции рода; отношение к родине, отчизне; отношение к вере, богу, силам рода; воинской общности.

Актуальность предпринятого исследования заключается в осмыслении когнитивных признаков макроконцептов Род и Макошь / Мокошь в аспекте символов русской лингвокультуры. Научная новизна состоит в первом опыте анализа изучаемых макроконцептов в аспекте понятийных признаков. Цель – описать понятийную часть структур макроконцептов Род и Макошь в русской лингвокультуре. Задачи: 1) проанализировать лексемы Род и Макошь / Мокошь (основные репрезентанты исследуемых макроконцептов) в Национальном корпусе русского языка; 2) сопоставить выявленные когнитивные признаки макроконцептов. В статье используется набор методов лингвистического анализа: дескриптивный, интерпретативный, концептуальный. В результате анализа материалов из Национального корпуса русского языка было найдено 33 когнитивных признака макроконцепта Макошь в русской лингвокультуре, которые можно распределить на 11 блоков: 1. (Божественное) материнство (4 признака): богиня, Богородица / Дева Мария, маковка, макушка. 2. Природные объекты и явления (4 признака): дождь, звезда, земля, рога / рог изобилия. 3. Плодородие (2 признака): изобилие, урожай. 4. Духи природы (1 признак): русалки / вилы. 5. Родство (6 признаков): жена, мать, прародитель, родство, семья, старшая сестра. 6. Функции (4 признака): громовержец, пряха, творец, хозяйка. 7. Взаимоотношения (1 признак): забота. 8. Оценка (1 признак): благо. 9. Человек (2 признака): девушка, женщина. 10. Судьба (4 признака): доля, жребий, судьба, удача. 11. Культ (4 признака): идол, Параскева Пятница, Рожаница, треба / жертвоприношение. В структуре макроконцепта Род было определено 35 когнитивных признаков, которые можно распределить на 13 блоков: 1. (Божественное) отцовство (2 признака): бог, Бог-отец. 2. Природные объекты и явления (3 признака): звезда, молния, небо. 3. Плодородие (1 признак): урожай. 4. Родство (4 признака): отец, прародитель, родство, семья. 5. Функции (5 признаков): земледелие, повелитель, правосудие, созидание, творец. 6. Взаимоотношения (2 признака): забота, охрана. 7. Оценка (3 признака): благо, лукавство, прелюбодеяние. 8. Судьба (2 признака): доля, судьба. 9. Культ (5 признаков): идол, пиршество, Стрибог, треба / жертвоприношение, Ярило. 10. Успех (4 признака): макушка, прибыль, процветание, успех. 11. Место рождения (1 признак): Родина. 12. Свойство (1 признак): сила. 13. Люди (2 признака): цивилизация, человечество. Эти признаки отображают особенности русской ментальности, сохранившей в разные периоды истории языка память о культе Рода и Богини-матери – Макоши, который последовательно воспроизводился в почитании матери – земли и отца и матери людей – Рода и Макоши. Христианские аспекты проявляются в структурах изучаемых макроконцептов в виде образа Богоматери – Девы Марии и Бога-отца, прообразом которого можно назвать Рода. В структурах макроконцептов Род и Макошь совпадают следующие когнитивные признаки: благо, божественность (бог, богиня), доля, забота, звезда, идол, прародитель, родство, семья, судьба, творец, треба / жертвоприношение, урожай. В структуре макроконцепта Род отсутствуют признаки природных духов и человека (многие ученые подчеркивали неперсонифицированность Рода в славянском пантеоне). В связи с заимствованиями слов в русский язык понятие рода расширяется до человечества и цивилизации в целом. Появление негативной оценки в структуре макроконцепта Род обусловлено сменой религии. Большое количество выделенных признаков указывает на древнюю природу сравниваемых макроконцептов. На это же указывает синкретизм найденных признаков.

В современной лингвистике философская проблема взаимосвязи действительности, мышления и языка получает новое направление развития, согласно которому окружающий мир должен рассматриваться как единое целое, и постигать его нужно через язык, мифологическое, религиозное и художественное мировосприятие. Актуальность исследования определена возрастанием интереса к изучению ключевых концептов ментального мира человека как представителя определенной лингвокультуры. Цель – проанализировать и описать набор культурных кодов, которыми в образных (метафорических) сравнениях казахской художественной литературы представлен ментальный концепт мысль. Лингвокультурологическому анализу подверглись метафоры и метафорические сравнения, найденные методом сплошной выборки в произведениях казахской художественной литературы XX в. Сравнительные конструкции проанализированы на предмет выявления регулярных моделей метафоризации. Исследование показало, что ментальный концепт мысль, преломляясь сквозь призму метафорического сравнения, репрезентируется посредством таких культурных кодов, как природный, биоморфный и предметный. Природный культурный код представлен концептуальными метафорами мысль – ветер, мысль – солнечный свет, мысль – огонь и мысль – вода. Чаще других в биоморфном культурном коде встречаются зооморфные метафоры мысль – конь / лошадь, мысль – птица и мысль – насекомое. Метафора мысль – металл вербализирует предметный культурный код. Сделан вывод, что в языковом сознании казахов бытуют представления о мысли как о божественном даре и о живой сущности, обладающей достаточным количеством энергии, чтобы принимать разные материальные формы и передвигаться по всем трем мирам.

Представлен сопоставительный анализ некоторых межъязыковых вариантных образований в языковой структуре хорватского и сербского литературных языков. Некоторые общие интеграционные процессы в славянском языковом мире ХIХ и начала второй половины ХХ в. не привели отдельные славянские языки или их варианты к объединению и слиянию. Языковая конвергенция сменилась к концу ХХ в. языковой дивергенцией. После распада Социалистической Федеративной Республики Югославия образование на постюгославском пространстве новых государственных образований конституционно закрепил статус хорватского и сербского языков в качестве официальных. В настоящее время хорватский и сербский литературные языки, обладая собственными кодифицированными нормами, развиваются и функционируют в различных этнокультурах, государственно-территориальных образованиях Хорватии и Сербии автономно и самостоятельно. Процесс их дивергенции на постюгославском пространстве усилился, что привело к увеличению межъязыковой дистанции. Расхождения в элементах языковой структуры между хорватским и сербским литературными языками выявляются на всех уровнях: фонетическом, фонологическом, грамматическом, лексическом, синтаксическом и стилистическом. Результаты исследования показали, что наиболее ярко различия выявляются на лексическом уровне. Для хорватского языка в ходе лингвистической стандартизации и кодификации в большей мере характерен прескриптивно-дескриптивный подход в языковом нормировании, для сербского – дескриптивно-прескриптивный. В качестве иллюстрации приведены различные межвариантные или эквивалентные языковые единицы из параллельных хорватских и сербских нормативных справочников, а также их функционирование на интернет-порталах.

В статье дается общее представление идеи выделения транслятивной лингвистики как особого научного направления в исследовании естественных языков, приводится очерк предпосылок, обусловливающих формирование идеи. Транслятивная лингвистика находит свое место в парадигме лингвистических дисциплин, выделяемых, во-первых, по особенностям методологии (квантитативная лингвистика, комбинаторная лингвистика, ассоциативная грамматика, лексикография как метод), во-вторых, по различным сторонам и уровням языка, выступающим в роли объекта и / или предмета исследования (историческая грамматика, фонетика, политическая лингвистика). Такое различие, описываемое как гносеологический и онтологический аспекты транслятивной лингвистики, составляет содержание двух первых частей статьи. Перевод трактуется как исследовательский метод, с помощью которого транслятивная лингвистика описывает и выявляет закономерности переводимого языка. Автором предлагается понятийно-терминологический аппарат транслятивной лингвистики; значительное внимание уделяется частным разновидностям перевода как метода: обратному переводу, машинному переводу и – в особенности – обратному машинному переводу. Рассматривается онтологический план транслятивной лингвистики, в котором естественный язык и его единицы выступают в ней как объект исследования. В качестве материала в теоретической части статьи выступают различные лингвистические работы, в которых идея транслятивной лингвистики нашла то или иное проявление. Главный метод анализа – лингвистическая логика, которая понимается автором как включение нового понятия в традиционную систему выработанных лингвистикой теоретических понятий, вошедших в контекст новейших исследований.

Анализируются результаты психолингвистического эксперимента, цель которого – эмоциональное аннотирование датасета интернет-текстов на русском языке тувинско-русскими билингвами. За основу эксперимента взят опросник Bilingual Language Profile, а также ранее разработанный авторский интерфейс для недискретного аннотирования текстов по эмоциональной тональности. В исследовании приняли участие 65 тувинско-русских билингвов, которым для аннотирования было предоставлено 5 текстов, оцененных в предыдущих экспериментах монолингвами как «гневные». Перед тем как перейти к аннотированию все информанты ответили на вопросы опросника по билингвизму. Цель данной публикации – рассмотреть специфику влияния субъективных и объективных факторов билингвизма на восприятие эмоции гнева в трех группах информантов, сформированных по критерию доминирующего языка, согласно результатам опросника: с доминирующим тувинским языком, с доминирующим русским языком, имеющих сбалансированный тувинско-русский билингвизм. Методы: психолингвистический эксперимент, методы статистической оценки данных (параметрический критерий Стьюдента и непараметрический критерий Манна-Уитни). В ходе исследования была опровергнута гипотеза о влиянии объективных (возраст и контекст, коммуникативная активность) или субъективных (компетенция, характер взаимодействия языков в сознании субъекта) факторов формирования тувинско-русского билингвизма на эмоциональное восприятие текстов на русском языке. С другой стороны, подтвердилась гипотеза о значимости доминирующего языка билингва для восприятия эмоции в тексте.

Безопасность – неотъемлемая составляющая жизни каждого человека и одно из наиболее важных понятий для современного человечества. Его рассмотрение в настоящее время представляется актуальным и необходимым для понимания процессов, происходящих в современном обществе, которые находят отражения в языке. Цель – выявить специфику ассоциативных значений слов-стимулов безопасность и Sicherheit в репрезентации носителей русского и немецкого языков. Применен метод свободного ассоциативного эксперимента. Русским и немецким респондентам были предложены слова-стимулы безопасность и Sicherheit, на которые они давали вербальные реакции, содержание и тематика реакций не были ограничены. В работе представлены наиболее частотные и типичные вербальные реакции у русских и немецких участников, проведен сравнительный анализ собранных данных по исследуемым языкам, а также составлены группы вербальных реакций, объединенные общим семантическим признаком. Исследование выявило, что для немецких и русских респондентов есть как общие значения, существенные для исследуемых понятий (защита / средства защиты, дом / жилье, внутренние качества / ощущения безопасности), так и отличные, типичные только для русских (спокойствие / покой, комфорт) или только для немецких респондентов (власть / государственные институты, деньги / финансы).

Феномен когнитивного ресурса и факторы, которые оказывают влияние на его развитие и эффективность применения человеком, на данный момент становятся все более и более актуальной темой в отечественной психологии. Об этом свидетельствует появление все большего количества статей, где авторы рассматривают как само психологическое содержание понятия когнитивный ресурс, так и различные явления как формы проявления когнитивного ресурса. Сенсомоторная активность как одна из форм его проявления и как фактор, который оказывает положительное влияние на его развитие и применение человеком, в отечественной психологии практически не изучается. В статье осуществлено рассмотрение сенсомоторной активности человека как проявления когнитивного ресурса. Представлены результаты проведенного трансспективного анализа различных подходов к изучению и интерпретации когнитивного ресурса. Обосновано представление о когнитивном ресурсе как сложном многоуровневом конструкте. На основе рассмотренных моделей когнитивного ресурса предлагается понимание сенсомоторной активности как проявления когнитивного ресурса и неотъемлемой его части, а также фактора его развития. Проведенный трансспективный анализ указывает на необходимость проведения дальнейших исследований, посвященных сенсомоторной активности в структуре когнитивного ресурса.

На материале зарубежных и отечественных исследований психологии совладания рассмотрена ее динамика. Показано, что становление и развитие проблематики совладания с трудностями вплоть до начала XXI в. включало в себя три основных исследовательских линии, реализуемых как теоретически, так и эмпирически: 1) выделение характеристик ситуаций, которые воспринимаются человеком как трудные; 2) изучение различных стратегий и / или стилей копинга; 3) анализ взаимосвязей последних с личностными и средовыми ресурсами совладания. Постулируется, что мировая ситуация глобальной неопределенности и рисков, характерная для последнего десятилетия, определила изменения в традициях изучения копинга. Их общей смысловой интенцией является все более выраженный переход к комплексному и холистическому видению процесса взаимодействия человека и ситуации, требующей совладания. Последняя реализуется в трех основных исследовательских трендах: 1) переосмыслении проблематики личностных ресурсов совладания, которые понимаются не как конкретные личностные диспозиции или же характеристики когнитивной сферы субъекта, а как комплексные особенности, выявление которых закономерно требует новых методологий; 2) пересмотре проблемы эффективности различных копинг-стратегий в силу накопления достаточного эмпирического материала, доказывающего неоднозначность корреляционных зависимостей между различными копинг-стратегиями человека и психологическим благополучием; 3) все более частом обращении к анализу процессуальных особенностей совладания, что, в частности, выражается во внимании к его антиципационным возможностям.

Рассматривается понятие эмоциональной готовности в структуре психологической готовности к профессиональной деятельности. Теоретически обосновано, что эмоциональная готовность входит в структуру компонентов психологической готовности. Выявлены содержательные характеристики эмоциональной готовности к профессиональной деятельности: эмоциональная осведомленность, управление своими эмоциями, управление чужими эмоциями, эмпатия, самомотивация. Описаны особенности проявления содержательных характеристик эмоционального компонента психологической готовности студентов-журналистов к профессиональной деятельности на разных этапах обучения в вузе. Экспериментально доказано, что участие журналистов в создании учебных и внеучебных медиапроектов и погружение на практике в телевизионную среду позволяют повысить их эмоциональную готовность к профессиональной деятельности. Выпускники отличаются эмоциональной осведомленностью и эмпатией, способностью управлять своими эмоциями, однако испытывают сложности с самомотивацией и воздействием на эмоции других людей, что связано с недостаточным жизненным и профессиональным опытом. Результаты исследования свидетельствуют о том, что эмоциональный компонент психологической готовности будущих журналистов требует внедрения на разных этапах вузовской подготовки комплексной программы психолого-педагогического сопровождения, которая позволит обучающимся определять и контролировать эмоциональное состояние, выстраивать коммуникативные стратегии для межличностного общения.

В статье раскрываются понятия временной перспективы и трудной жизненной ситуации, рассматриваются типы копинг-стратегий, используемых в условиях повышенной стрессогенности. Осуществлен анализ понятия образ будущего с позиций различных отечественных и зарубежных исследователей; рассмотрена взаимосвязь понятий образ будущего и временная перспектива. Рассмотрены основные подходы к пониманию и классификации стратегий защитного поведения. Проведено эмпирическое исследование, направленное на выявление ведущих копинг-стратегий у лиц с различным восприятием временной перспективы. В исследовании приняли участие 84 человека (49 женщин и 35 мужчин) в возрасте от 24 до 54 лет, находящиеся на момент исследования в трудной жизненной ситуации: все респонденты, вследствие возникновения прямой угрозы их жизни и здоровью, вынуждены были покинуть постоянное место своего проживания. Методики диагностики: копинг-стратегия Р. Лазаруса и временная перспектива Ф. Зимбардо. В результате было выявлено соответствие копинг-стратегий различным временным перспективам: ориентация на негативное прошлое – преобладание копинг-стратегий конфронтации, поиска социальной поддержки и бегства-избегания. Ориентация на позитивное прошлое – копинг-стратегия планирования решения проблем. Ориентация на настоящее – поиск социальной поддержки и позитивная переоценка. Ориентация на будущее – принятие ответственности, планирование решения проблемы и позитивная переоценка. Результаты подтверждены статистически при помощи U-критерия Манна-Уитни и указывают на актуальность использования временной перспективы как важного внутриличностного ресурса при психотерапевтической работе с людьми, попавшими в трудную жизненную ситуацию.

Преобладающая в исследованиях клиническая модель зависимости от Интернета, симптоматика которой принципиально не отличается от установленной в отношении ранее известных поведенческих и химических аддикций, существенно депсихологизирует феномен, порождаемый массовым использованием технологий, ассоциируемых с доступом в киберпространство. В статье психологическая специфика интернет-зависимости соотносится с развоплощением пользователя информационных технологий, отсутствием у него физического тела. Утверждается, что технологическое развоплощение, являясь в противоположность анонимности пользователя неизбежным следствием применения Интернета, не уступает ей по своему значению в формировании зависимости и сопутствующих расстройств. Феномен виртуального бессубстанционального Я, представляющий собой манифестацию архетипа духа в реалиях цифрового общества, превосходит анонимность по значимости и масштабам. Основания теоретической модели невоплощенности в Интернете составляют положения концепции шизоидного развоплощения (disembodiement), невоплощенности Я (unembodiement), принадлежащей британскому экзистенциальному психологу Р. Д. Лэйнгу. Усматривается аналогия между уходом шизоида от реальности посредством «выхода» из собственного физического тела и отличным от других аддикций способом эскапизма, характерным для интернет-зависимости. Сопоставляются измерения соответствующих эмпирических конструктов: адаптированной версии китайской шкалы (С.-Х. Чен) – инструмента, наиболее последовательно реализующего клиническую модель интернет-зависимости, и диагностической методики Невоплощенности в Интернете (Н. В. Коптева, А. Ю. Калугин, Л. Я. Дорфман). Полученные результаты указывают на то, что при интернет-зависимости традиционная симптоматика аддикций соотносится со слабостью расколотого Я, а обычный спектр производных от них проблем дополняют проблемы, связанные с развоплощением (виртуализации, дереализации Я пользователя, переживания иллюзорности существования). Зависимость и невоплощенность в Интернете интерпретируются как аспекты особого технологического модуса бытия человека в информационном обществе.

Описано теоретическое и эмпирическое исследование, в котором проверяется гипотеза о том, что стремление к контролируемому будущему является значимым фактором поведения субъекта. Контролируемое будущее рассматривается как феномен, складывающийся на пересечении уровня интернальности личности и характера эмоционального реагирования на ситуацию. Проведены измерение и анализ связи уровня интернальности и эмоциональных реакций на двух уровнях. Первый уровень – как устойчивые личностные особенности, выявляемые с использованием стандартизированных личностных опросников: опросник УСК (модификация Е. Г. Ксенофонтовой) и тест Шкала дифференциальных эмоций, DES К. Изарда (адаптация А. В. Леоновой, М. С. Капицы). Второй уровень – как ситуативно личностная характеристика, проявляющаяся в конкретном типе ситуаций и выражающаяся обобщенным состоянием эмоционального комфорта / дискомфорта. Для этих целей был разработан опросник из шести типов ситуаций, в каждой из которых предлагалось по три варианта поведения. Первый вариант предполагал пассивную (экстернальную) позицию, ожидание помощи от других, второй – наиболее активную (интернальную) позицию, третий вариант был промежуточным и предлагал решение примерно 50 / 50. Для каждого варианта поведения мы просили дать оценку степени эмоционального комфорта. На уровне субъектно-личностных черт мы можем утверждать, что общий уровень интернальности личности определяет готовность к действиям и преодолению трудностей, с чем связано переживание отрицательных эмоциональных переживаний. Чем ниже готовность к действиям и преобразованиям, тем сильнее проявляются отрицательные эмоции. На уровне ситуативного поведения мы видим похожую тенденцию: чем ниже уровень контроля над ситуацией, тем более высокий уровень эмоционального дискомфорта у испытуемых. Однако связь контролируемости событий и эмоционального комфорта нелинейна. При повышении уровня контроля над ситуацией мы видим повышение уровня эмоционального дискомфорта.

Проведен анализ теоретических и практических подходов к изучению сопротивляемости личности трудным жизненным ситуациям, показано, что сопротивляемость является важнейшим свойством личности и определяет стратегию поведения и деятельности в различных ситуациях. Изучение сопротивляемости личности предполагает многомерную оценку, включающую в себя изучение личностных характеристик, возрастных особенностей, оценку стратегий выхода из трудной жизненной ситуации. Цель – провести сравнительный анализ результатов особенностей развития основных личностных образований и выявить тенденции развития сопротивляемости личности в трех возрастных группах (подростки, старшеклассники, студенты). Разработан диагностический комплекс для определения компонентной структуры сопротивляемости личности. Представлен сравнительный анализ результатов, обоснованы тенденции развития сопротивляемости в этих возрастных группах в типичных условиях обучения. Выявлены особенности способов поведения в различных жизненных ситуациях, особенности социально-психологической адаптации, ценностные ориентации личности и смысложизненные установки, особенности проявлений субъектности. Представленные результаты личностных образований психологической структуры сопротивляемости позволят разработать программу по созданию условий развития сопротивляемости в образовательной среде.